Василий Головачев - Человек боя [И возмездие со мною]

– По наши души? – вопросительно глянул на командира Ларин.

– Не знаю, – буркнул Панкрат, – но свободу нашу начинают ограничивать. – Он достал из кармана брюк рацию, вызвал Баркова. – Что у вас, Саша?

– Порядок, – донесся тихий голос полковника. – Во-первых, в зону заехал рефрижератор. Знаешь, такие громадные фуры величиной с вагон, с синей полосой и огромными цифрами «200» по борту.

– «Груз 200»[28], что ли? – хмыкнул Панкрат.

– Ну, рентгена у нас с собой нет, просветить рефрижератор нечем, может, и «двести». Хотя с какой стати воинской части нужны трупы? Это же не кладбище.

– Вспомни курган.

– Да, о курганах. Мы тут неподалеку обнаружили еще один и тоже со свежим раскопом. Если не возражаешь, мы там покопаемся слегка.

– Только осторожно, с подстраховкой.

– Командир, что с тобой? Мы не дети, как говорится, не первый раз замужем.

– Эдик и Тимур тоже не дети, но их все-таки взяли! И не бандиты, а профессионалы.

– Хорошо, – после некоторой паузы сказал Барков. – Будем работать по полному профилю.

– У тебя все?

– Да, в общем-то… комбинезончик у шофера рефрижератора мы разглядели интересный, когда он вылезал, черно-желтый, с необычной эмблемой в виде шестилучевой звезды.

– Пентакль?

– Что?

– Эту звезду называют пентаклем, печатью Соломона.

– А-а… может быть. А между зубчиков шесть букв: Ф, У, М, Б, Э и П.

– ФУМБЭП?

– Да их можно прочитать и так, и сяк, но если предположить, что буквы Ф и У означают Федеральное управление… ты не знаешь организации с такой аббревиатурой? Управление чего? Малых и больших электрических приводов?

– Их. Полковник, из тебя вышел бы отличный дешифровальщик. Я свяжусь с вами через пару часов. – Воробьев спрятал рацию. – Поехали, Михайла, пора работать.

Машину они еще вечером оставили не на платной стоянке у гостиницы, а на окраине Жуковки, возле лесочка, рядом с добротным кирпичным домом, и теперь весьма порадовались своей предусмотрительности. Джип стоял на прежнем месте, будто принадлежал хозяину дома, и никто возле него не слонялся.

Из Жуковки выехали без каких-либо происшествий. Либо местная ГАИ не получала еще приказа проверять машины с чужими номерами, либо не спешила его выполнять, либо не имела для этого сил и средств.

В Фошню приехали в половине одиннадцатого утра. У здания больницы, построенного по английскому проекту из стекла, бетона и стали, на которое после сдачи его в эксплуатацию приезжали посмотреть чуть ли не со всей области, Панкрат машину ставить не стал, загнал в тупичок переулка с обыкновенными сельскими домами и полчаса наблюдал за входом и автостоянкой напротив, где вместе с двумя десятками запыленных мотоциклов, стареньких «Запорожцев», «Жигулей», «Нив» и «газонов» парковались красавцы «Форды», «БМВ», «Ауди» и даже один «Мерседес». Больница принимала всех – и старых, и новых русских.

Интуиция голоса не подавала, поэтому Панкрат приказал Михаилу ждать его возле больницы и направился к приемному покою. Узнав, где лежит раненый дед Осип из деревни Ковали, он взял в раздевалке халат и прошествовал на третий этаж в первое хирургическое отделение, где располагалась палата Осипа.

Дядя Егора Крутова выглядел почти здоровым. Панкрата он не знал и на «привет от племянника» сначала прореагировал как на шутку и лишь потом, после короткого рассказа о происшествии с племянником, заговорил с Панкратом серьезно.

– За что же его забрали, сукины дети? Он же сам военный человек, ничего дурного не замышлял.

– Поэтому я и пришел к вам, – сказал Воробьев. – Хочу понять, что случилось. Егор действительно хороший человек, в тюрьме ему не место, надо выручать.

– А ты адвокат али еще кто?

– Еще кто, – усмехнулся Панкрат. – Друзья мы и делаем одно дело.

– Ясно, – усмехнулся и Осип. – Лихой ты человек, я гляжу, пролаз[29]. Но верить можно. Егор с каждым дружить не стал бы. Лишь бы твои планы хинью[30] не пошли. Чего знать-то хочешь?

В палате находились еще трое больных, посматривающих на гостя с любопытством, и Панкрат понизил голос:

– До того, как Егор приехал, у вас в округе ничего странного не происходило?

– А что у нас должно происходить? Тишь да гладь, да божья благодать. Разве что вот корова у кума пропала, месяц искал – не нашел. Машка еще Спиркина ногу сломала, за брагой в погреб лазила… вот и все чудеса.

– А чужие люди в деревню не заглядывали?

Глаза Осипа остро блеснули. Старик понимал больше, чем прикидывался.

– Как же, чуть ли не каженную неделю ватага варнаков налетает… в баню помыться к Гришанкам. Но тихо гуляют, без вытребенек. Да вот еще ономнясь[31] каженик приходил, – оживился старик.

– Кто? – не понял Панкрат.

– Каженик, человек, которого леший обошел[32]. Весь трясется, бормочет что-то, шарахается от всех, глаза бегают. Я с ним не балагурил, издали-то посмотрел, а Ромка сполагоря[33] угомонил его, погутарил, домой отвел.

– Ромка – это сосед ваш, Роман Евграфович?

– Он, Ромка Качалин. Дед у него колдун был, да баба евонная, Степанида, заговоры всякие знает, боль снимает. Хорошая баба, да все же посуровей моей Аксиньи, хотя, конечно, всяко бывает. Как говорится: жена в больших количествах – яд, в малых – лекарство.

Панкрат засмеялся.

– Оригинальный у вас подход к жизни. А что он бормотал, каженик этот ваш?

– Ромка сказывал, околесицу всякую нес. Что за ним будто черти гонятся, с гадюками… или не, с удавами, ну тоже змея такая большая, что его похоронить живьем хотели, а кто он такой – не помнит.

– Ясно, – спокойно кивнул Панкрат, у которого от предчувствия свело живот. – И куда он потом делся?

– А приехали за ним из психбольницы, машина такая специальная, желтая, сплюснутая, гладкая, как лепешка, с черной звездой на заду. Оказывается, сбежал он из больницы, псих. Ну, увезли, конечное дело.

– А звезда на заду машины не шестиконечная была?

– Шут его знает, не разобрал.

Панкрат поднялся.

– Спасибо вам, Осип… э-э, не знаю, как по батюшке.

– Просто Осип. За что спасибо-то, мил человек? Я ить и не сказал ничего. И ты вот тоже не говори моей бабе про Егора ничего, а то почнет тугу носить, хизнуть[34].

– Хорошо, не буду, – пообещал Панкрат, отмечая вдруг, как изменилось лицо старика – расплылось в улыбке, и оглянулся.

В палату входила молодая, очень симпатичная женщина с шикарными густыми русыми волосами по плечи, с тугой полной грудью, натянувшей оранжевую блузку, с красивыми ногами. Она смотрела на Осипа и улыбалась, показывая ямочки на щеках, и лицо ее кого-то напомнило Панкрату. Через секунду он сообразил – она была похожа на Егора Крутова.